Фото: Global Look Press
Надо пониматься, что все без исключения аукционные дома во всем мире придерживаются принципа конфиденциальности. То есть имя владельца выставленного на торги произведения и его покупателя держится в секрете – это всегда прописывается в договоре сторон. Бывают, впрочем, исключения, но информация оглашается публично только с разрешения частного лица, участвующего в торгах, и обычно в рекламных целях – чтобы придать статусности выставленного лота. Вообще аукционный арт-бизнес во многом и держится на конфиденциальности, ведь для продавцов и покупателей искусства это не только прихоть или страсть, но и способ сохранить и преумножить активы. Выдав сведения покупателя просто так, без специального решения суда, аукционный дом создаст прецедент, который негативно скажется и на остальных продажах. Видимо, поэтому нет никаких официальных заявлений Christie’s, Sotheby’s и Phillips, подтверждающих, что они действительно готовы раскрыть детали арт-сделок с россиянами, оказавшимися в санкционных списках.
Только Sotheby’s осторожно и обтекаемо комментирует: «Мы строго следуем нынешним санкциям и внимательно следим за любыми обновлениями списков». Но в этой короткой фразе нет ничего, что бы подтверждало готовность раскрывать информацию, интересующую Минфин США и другие ведомства Штатов. Sotheby’s, как и остальные аукционные дома, уже отменил русские торги и приостановил работ своих московских офисов. Так может быть именно об этом заявление аукционного дома? Или это просто дипломатический ход, чтобы не накалять ситуацию? Как бы то ни было, вряд ли без специального решения суда будет возможна выдача информации о сделках с российскими коллекционерами.
– Раскрывать конфиденциальные сведения о своих российских покупателях для международных аукционных домов равносильно самоубийству, – считает специалист по антикварному рынку, научный сотрудник Государственного института искусствознания Инна Пуликова. – Такое требование от какой-то структуры из США – вне правого поля, она идет в разрез с условиями законно заключенных договоров и с принципом сохранения конфиденциальности клиентов, которого придерживаются все аукционные дома. Если возникнет такой прецедент, аукционные дома рискуют лишиться не только русских клиентов. Значительная часть крупных покупателей, в том числе из Китая, из стран Арабского мира, не являются коллекционерами, они рассматривают произведения искусства как альтернативный вид активов, в которые можно вложиться, как в инвестицию. Они могут приобретать картины и хранить их во фрипортах, совершая покупку именно в целях вложения средств. Если сейчас аукционные дома раскроют данные о россиянах, покупатели из других стран оценят риски и найдут другой способ вложения средств – например, уйдут в покупку криптовалюты. Поэтому Christie’s, Sotheby’s и Phillips и не спешат делать заявлений, они работают очень давно, многое повидали и привыкли действовать осторожно и в любых ситуациях стремятся сохранить своих клиентов и бизнес.
Важно понимать, что обсуждается не свершившийся факт, а лишь возможность «охоты» на русских покупателей искусства из списков. Сегодня многие влиятельные бизнес-организации, работающие с русскими клиентами, находятся под колоссальным политическим и общественным давлением в своих странах. Деваться некуда. Им надо что-то говорить.
– Ведущие аукционные дома не могут встать в театральную позу и продекламировать: «Нет, мы ни за что не станем сотрудничать с властями, насмерть защищая конфиденциальность своих покупателей и продавцов, находящихся под санкциями», – говорит «МК» специалист аукциона русского искусства Artsale.info Владимир Богданов. – Скажут, что будут. Но другое дело – как реально участвовать в охоте за активами «олигархов». Можно рьяно. Рыть землю. Выпрыгивать из штанов, стараясь «стать первым учеником». А можно поспокойнее, в режиме «Ты чего раздухарился, дядя?». На рожон не лезть, но работать без огонька, без удовольствия и тем более злорадства. Думаю, аукционы пойдут по второму варианту. Но знать аукционы могут много. Им точно известен представитель продавца и представитель покупателя. Они видят, от кого пришел платеж (впрочем, и банк видит тоже). Иногда аукционы знают, по какому адресу была отправлена купленная картины. Ну а кроме этого аукционы могут знать массу неофициальной информации: какой дилер работает в интересах какого клиента, кто за кем стоит, и кто с кем связан. А если бы они за этим не следили, то регулярно сталкивались с хулиганством и срывом торгов. Другими словами, этих сведений детективам скорее бы всего хватило, чтобы вычислить реального владельца картины. Даже, если «олигарх» покупал через представителей и оформлял покупку по сложным схемам. А ведь так действовалиь не все. Кто-то покупал с открытым забралом. Какие можно сделать выводы? Репутационный ущерб будет. Но не запредельный. Фигуранты и потенциальные фигуранты санкционного списка если не напуганы, то раздражены. В детали вникать уже ни у кого нет сил. Посмотрят заголовки новостей и решат, что «ну и эти – туда же». Спровоцирует ли помощь в розыске картин людей из санкционного списка катастрофический удар по бизнесу? Вряд ли. Многое зависит от реальных действий. Можно же искать и не найти. Можно искать спустя рукава. Аукционам, которые 300 лет успешно ведут свой бизнес, не нужно объяснять, как в этом мире сохраняется доверие. А потом нужно помнить, что даже в острой фазе проблема касается не вообще всех русских покупателей. А только из списка. Я не удивлюсь, если через несколько лет снова возобновляться русские торги. И на них снова будет много покупателей из России.
По материалам: www.mk.ru
