Наталья Хлебцевич. Керамические работы.
Фото: Мария Москвичева
Эхо санкций разносится по всем направлениям. В арт-среде «тектонические движения» мировой экономики ощущаются не меньше, чем в других. Дорожают или вовсе исчезают предметы первой творческой необходимости: от красок до графических редакторов. Люди, далекие от искусства, очевидно, скоро ощутят перемены: когда не смогут, например, заказать PDF-презентацию для иллюстрации своих идей или, быть может, не смогут купить авторскую чашку из белой глины. К чему же приведет дефицит — к стимуляции творческой индустрии или ее упадку? Какие настроения в арт-сообществе?
«Будем размачивать ластик в керосине»
Художник Марина Звягинцева известна как один из лидеров паблик-арта в России, но даже в ее масштабных уличных арт-объектах почти всегда есть место живописи. Она создает свои работы в авторской технике (биотипии): в специальный прозрачный раствор наливает краску, а потом опускает туда холст или объект. То есть здесь важен технологический аспект творческого процесса. Чувствуется ли здесь дефицит?
— Я пользуюсь нидерландскими красками, а они теперь резко подорожали — тюбик по 760 руб., — рассказывает Звягинцева. — Говорят, следующего завоза не будет. Но есть российские аналоги, вполне приличные. Что еще мне нужно? Разбавитель для краски. Он делается на основе уайт-спирита, который продается в любом хозяйственном магазине. То есть, даже если разбавитель исчезнет из продажи, можно сделать самой за копейки. Хотя не должен пропасть: тот, которым пользуюсь я и многие другие художники, — российского производства. Вот когда я училась в институте в 1980-х, краску и правда было не достать. Если краски появлялись в магазинах — это было счастье! Однажды накупила целый ящик в Петербурге, еле довезла до Москвы, зато несколько лет пользовалась. Сейчас другое время — есть выбор. Холсты и подрамники — тоже не проблема. Я всегда грунтую холсты самостоятельно, как и многие. Покупаю лен для художественных работ, он дешевый, натягиваю его на подрамник, закрепляю с помощью строительного степлера. Потом наношу особенный грунт: ингредиенты для него покупаю в обычном хозяйственном магазине. Рубль скачет, и вместе с ним цены. Но мы и не такое видели. Помню, как размачивали ластики в керосине, чтобы они были мягче и хорошо стирали. Раньше вообще ничего не было, и все равно работали. Что нам еще остается? Только заниматься искусством.
Наталья Хлебцевич — художник-керамист и профессор кафедры керамики МГХПА им. Строганова. Регулярно участвует в выставках за границей и является членом Международной Академии керамики IAC (Женева). Вот-вот должна была отправить свои работы на биеннале в Севр близ Парижа, а тут такое…
— Я сама отказалась от участия в выставке, но пока не получила ответ, — говорит Наталья. — Просто чисто технически не могу отправить свои работы за границу: довезти работы самой не получится, отправлять посылкой бессмысленно — фарфор побьется по пути. Мы, как и все, в ауте. Из-за всей ситуации скорее, но и санкции чувствуются. Белой глины теперь не достать. Керамисты работают с красной и белой глиной, но предпочитают последнюю. Белая выдерживает более высокие температуры и дает больше возможностей с точки зрения росписи. Мы в основном пользовались массами Донбасса — это крупнейший поставщик (производство находится в городе Славянске, что в 20 км от Краматорска. — М.М.). Поэтому керамисты побежали скупать остатки белой глины и начали размачивать куски, которые годами валялись где-то в мастерской. На черный день. В России, так уж сложилось, почти нет залежей белой глины, а там, где есть, под Красноярском например, нет нормального производства. Может, теперь наладят. Про импортные глазури тоже забыли, но это небольшая проблема — есть отечественные аналоги. К тому же есть керамисты-технологи, они уже активизировались и начали придумывать свои рецепты глазурей — из того, что есть в доступе. В конце концов, художники древности находили материал у себя под ногами, растирали камушки и делали краску. Так и мы будем.
Вера Занегина. Арт-объект из трав и цветов.
Фото: Мария Москвичева
Вера Занегина занимается классическим и современным гобеленом. Во время пандемии она придумала плести объемные настенные картины из полевой травы и цветов, сена и веток. А недавно создала арт-объект из кленовых листьев, закрученных в трубочки и нарубленных в «роллы». Из этих заготовок получились целые острова-рифмы-иероглифы. Вера работает также с переработанным пластиком — плетет из него оригинальные картины. Не забывает и традиции ткацкого дела.
— У меня все отечественное, — говорит Занегина. — Недавно купила ткацкий станок — наших производителей. Нитки и ткани — да, подорожали, и с поставками перебои — на ту фабрику, где я покупаю, привозят из Белоруссии. Но у меня нет привязанности к определенным ниткам и волокнам. В конце концов, Зверев пальцами рисовал, а Пиросмани — на черных клеенках, и использовал то, что было под рукой. Материал для моих экоработ буду собирать в Подмосковье — на полях рядом с дачей. Недавно мне заказали гобелен из трав, а заготовки кончились, и я поехала на специализированный склад. Цены выросли вдвое. Так что подожду лета. С красками то же самое, но отечественные меня устраивают, со временем цены на них выровняются, думаю. Страшно, что в мире происходит. Сейчас не время для вернисажей, неправильно устраивать вернисаж, когда такое творится. Что касается экономики — переживем. Думаю, маленькие фирмы, которые были забиты иностранным рынком, теперь расправят крылья. Больше всего сейчас паникует молодежь. А те, кто постарше, кто видел 90-е, знают, что в трудные времена не время впадать в панику, а просто нужно усиленно работать, делать свое дело и искать выходы из положения.
«Все было понятно с первых «замедлений»
Ирина Богомолова начинала как художник по батику, а сейчас увлеклась VR-искусством и недавно окончила курс Дмитрия Врубеля «От шедевра к шедевру: контексты, рифмы и диалоги». Свою рифму Богомолова посвятила «Девушке с жемчужной сережкой» нидерландского художника Яна Вермеера. Художница из Костромы дорисовала портрет, представив всемирно известную красавицу в кресле-каталке — такой же, как у самой Ирины. Тем самым заставив задуматься над стереотипами восприятия. Свой проект девушка планировала показать в родном городе. Но теперь не ясно, возможно ли это.
— VR-очки стали хуже работать — они выпущены «Метой», — рассказывает Ирина. — Дмитрий Врубель разработал программу для работы с VR, все работает, и это для нас бесплатно. Что касается батика, то не думаю, что будут проблемы — шелк я использовала китайский, краски покупала в Иванове. Сейчас сложно строить какие-либо прогнозы, посмотрим, что будет. Жизнь научила меня не загадывать далеко вперед.
Учитель Ирины Дмитрий Врубель, в свое время прославившийся граффити поцелуя Брежнева с Хонеккером на Берлинской стене, в последние годы развивает виртуальное искусство. Создает VR-музеи и выставки, доступные из любой точки планеты в любое время. Особенно актуальными VR-вернисажи стали с началом пандемии, когда границы были закрыты. А сейчас, когда Интернет работает с перебоями, сохранится ли это «окно свободы»?
— Нашу VR-программу невозможно отключить. Она и без Интернета работает. Мы подготовились. Я в январе проводил занятия в Москве при отключенном ФБ. Работает!
— Предчувствовали?
— А что тут предчувствовать. Все было понятно с первых «замедлений»…
Максим Татаринцев занимается не только графикой и живописью, в основном он создает видео-арт и мультимедийные инсталляции. Некоторые фильмы монтирует на основе документации реальных мест и событий, а другие — с помощью коллажной анимации. То есть Максим работает преимущественно в различных компьютерных программах.
— ADOBE уходит из России, а это пакет программ, необходимых мне (и многим художникам) для работы. Краски заканчиваются и дорожают. Ну и так далее. Думаю, каждый по-своему ощутил. Все очень неопределенно…
Ирина Богомолова. Виртуальная рифма к «Девушке с жемчужной сережкой».
«Захотят — вывезут и ввезут»
С продвинутым современным искусством все сложно, а как насчет старого, антикварного. Санкции и тут ударили?
— Иностранные фирмы, торгующие антиквариатом и современным искусством, появлялись у нас, как правило, только на антикварных салонах и ярмарках, и это были единичные участники, — говорит научный сотрудник Государственного института искусствознания, специалист антикварного рынка Инна Пуликова. — Практически весь «импортный» антиквариат ввозился в Россию отечественными галеристами и коллекционерами. Они привозили в основном русское искусство, считаные галереи специализировались на европейском искусстве или на искусстве стран Востока. Конечно, сейчас приток произведений из-за рубежа на российский внутренний рынок остановился, но по мере нормализации международной обстановки восстановятся и поставки антиквариата.
Творческая жизнь замораживается по этическим причинам — не время для роскоши, фуршетов и красивых фоток с открытий. Но есть и вполне практическая сторона вопроса. Международные проекты отменились, да и многие отечественные авторы решили повременить с открытиями. Как и все, музеи готовятся затянуть пояса. Рассказывает главный куратор Всероссийского музея декоративного искусства Алиса Сапрыкина: «У меня, например, отменились два крупных международных проекта и две выставки. Культура стала заложником политики, к сожалению. Ожидаем подорожания материалов для экспозиционных и выставочных застроек, технического оборудования и прочего. Но как-нибудь справимся».
Публичная музейно-галерейная жизнь приостанавливается, а как насчет теневой? Может, санкции отразятся и на черном рынке искусства — станет меньше контрабанды и подделок?
— Ничего подобного, — считает издатель каталогов подделок и произведений, находящихся в розыске, Владимир Рощин. — Другое дело, что сейчас всем не до покупок. Кому продавать? Кто мог — уехал, кто остался — тому не до искусства. Если шедевр появится на рынке, его, конечно, сразу продадут. Но вообще все затаились. Пока. Как утрясется, все то же будет. В советское время мошенники и контрабандисты были, и сейчас никуда не денутся. Можно везти фальшивки через Казахстан, Армению, Грузию, а там куда хочешь. У контрабандистов все отработано. Захотят — вывезут и ввезут что угодно. Только пока нечего. Многие подпольные цеха эмигрировали на Запад. И это случилось не сейчас, не в одночасье, это происходило долго — процесс был запущен делом Преображенских и другими громкими прецедентами. На Западе факт подделки доказать сложно. Вот дело Топоровского так и стоит на месте, хотя там все очевидно. Максимум там дадут пару лет или, еще проще, штраф. У нас наказание построже будет.
* * *
В общем, арт-среду потрясывает. Как и всех. Но больше на эмоциональном уровне, чем на экономическом. Советское прошлое приучило нас крутиться и выкручиваться. Другое дело, любой серьезный кризис — это перемены. В интересные времена рождается самое пронзительное искусство. Всегда актуальное и сиюминутно вечное.
По материалам: www.mk.ru
